Действительный тайный советник (с 1.01.1856). Из старинного дворянского рода, восходящего к началу XVI в. Второй сын графа Н. П. Панина от брака с графиней Софьей Владимировной Орловой (1774—1844). Внучатый племянник Н.И. Панина, троюродный брат А.Б. Куракина. Родился в Москве. Получив тщательное и разностороннее домашнее образование, в 1819 выдержал экзамены в Московском университете. 15.12.1819 начал службу актуариусом (регистратором) в Коллегии иностранных дел, а в августе 1821 занял должность переводчика. В апреле 1824 — феврале 1826 в чине титулярного советника состоял 2-м секретарём российской миссии в Мадриде. В июле 1827 пожалован в камер-юнкеры Высочайшего Двора, а в декабре того же года получил чин надворного советника. С апреля 1828 состоял при походной канцелярии МИД, находившейся при императоре Николае I в действующей армии во время русско-турецкой войны 1828—1829. В июне 1828 по распоряжению Николая I отправлен в Грецию в распоряжение поверенного в делах графа М.Н. Булгари. С 31.03.1829 по 7.05.1831 и. д. поверенного в делах в Греции. 12.06.1829 произведён в коллежские советники, а в декабре 1830 пожалован в камергеры.
В ноябре 1831 произведён в статские советники и занял должность помощника статс-секретаря Государственного совета по Департаменту законов. С 21.04.1832 товарищ министра юстиции (при министре Д.В. Дашкове). В декабре 1832 пожалован в статс-секретари Е.И.В., а 25.06.1833 произведён в действительные статские советники. Получив после смерти отца значительное состояние, с мая 1837 по декабрь 1839 находился в отпуске по семейным обстоятельствам, занимаясь хозяйственными делами.
31.12.1839 назначен управляющим Министерством юстиции, а с 16.04.1841 по 21.10.1862 министр юстиции. Одновременно с апреля 1841 член Государственного совета. 16.04.1841 получил чин тайного советника.
По свидетельству современников, состояние правосудия в России в середине XIX века находилось в удручающем состоянии. Панину сразу же пришлось столкнуться с целым рядом проблем, главными из которых являлись косность судопроизводства, медлительность в рассмотрении дел, почти поголовное взяточничество и поборы в присутственных местах. Генерал-прокурор направил на места ряд строгих предписаний, требуя от председателей судебных палат и губернских прокуроров скорейшего решения дел, но это помогало очень мало. В 1841 петербургские суды были обревизованы гражданским губернатором В.А. Шереметевым. Была раскрыта потрясающая картина беспорядков и злоупотреблений. В департаментах оставалась почти тысяча нерешенных дел, иногда тянувшихся годами. Панин доложил о результатах ревизии Государственному совету и внес некоторые предложения по улучшению делопроизводства. Совет одобрил их, но вместе с тем вменил в обязанность генерал-прокурору удостовериться, «были ли со стороны губернского правления и губернского прокурора употреблены должные настояния к прекращению беспорядков и в случае безуспешности таких настояний ограждали ли они себя от ответственности надлежащими донесениями начальству». Когда императору Николаю I стали известны результаты ревизии, он собственноручно написал следующую резолюцию: «Неслыханный срам; беспечность ближнего начальства неимоверна и ничем не извинительна; Мне стыдно и прискорбно, что подобный беспорядок существовать мог почти под Моими глазами и Мне оставался неизвестным». После этого Панин принял решение «обозреть» все подведомственные судебные места. Проверку в столичных судах он проводил лично, а в девяти центральных губерниях — Шереметев, ставший к этому времени его заместителем.
В качестве министра юстиции Панин выступал решительным противником проведения реформ в своем ведомстве; являлся убеждённым противником отмены телесных наказаний, считая, что эта мера преждевременная и не соответствует степени развития и образования народа. Он заботился о правильном и скором «течении» дел в судах; преобразовав Межевую часть, он организовал Консультацию при министерстве, вырабатывая «нравственные начала» для Уголовного уложения. При нём в 1852 основан Московский архив Министерства юстиции. В 1860 впервые в России был принят закон о предварительном следствии, учреждены должности судебных следователей. Будучи членом Секретного (с 1857), затем Главного (с 1858) комитета по крестьянскому делу, отстаивал интересы поместного дворянства, выступал за снижение максимума крестьянских наделов. Ту же линию он продолжал на посту председателя Редакционных комиссий (с 18.02.1860). Главным содержанием его позиции было желание оградить интересы помещиков, сохранить за ними полную собственность на надельные земли, права вотчинной полиции и власть над крестьянскими выборными властями. В феврале 1861 введен в состав Главного комитета об устройстве сельского состояния.
С 27.02.1864 по 16.04.1867 главноуправляющий 2-м отделением Собственной Е.И.В. канцелярии, и. д. председателя Департамента законов Государственного совета. За государственную деятельность награждён орденами Св. Анны 3-й степ. (27.08.1821), Св. Владимира 4-й степ. (21.04.1823), Св. Анны 1-й степ. (31.12.1834), Белого Орла (1.01.1843), Св. Александра Невского (31.12.1846, алмазные знаки - 8.09.1859), Св. Апостола Андрея Первозванного (23.04.1861, бриллиантовые знаки - 16.04.1867), Св. Владимира 1-й степ. (1865), а также орденом Спасителя 2-й степ. (Греция, 1835). 22.08.1837 удостоен знака отличия за 15, 22.08.1844 - за 20, 22.08.1850 - за 25, 22.08.1856 - за 30, 2.09.1870 - за 40 лет беспорочной службы. 17.04.1861 получил золотую медаль в память освобождения помещичьих крестьян при Высочайшем рескрипте, в 1863 - особый знак отличия за введение в действие Положений 19.02.1861, в 1866 - золотую медаль в память освобождения крестьян в Царстве Польском. 15.12.1869 удостоен портрета имп. Александра II с алмазами для ношения в петлице. Одновременно со службой занимался научными изысканиями, опубликовал ряд исторических работ («О самозванке, выдававшей себя за дочь императрицы Елизаветы Петровны».— М., 1867; «Краткая история Елизаветы Алексеевны Таракановой».— М., 1867; «Бумаги гр. П.И. Панина о Пугачевском бунте. (Сообщено гр. П.И. Паниным)».— СПб, 1871 и др.); являлся членом Императорского Вольного экономического общества (с 1824), Императорского Русского географического общества (с 1846), Общества истории и древностей российских и др. В мае 1872 по болезни уволен в бессрочный отпуск с должности члена Государственного совета, проживал за границей. Скончался в Ницце (Франция) на 73-м году жизни; похоронен в Троице-Сергиевой пустыни близ С.-Петербурга.
Имение (на 1858): родовое - 11145 десятин земли и деревянные дома в С.-Петербурге (3), Риге (2), Ярославле, Нижнем Новгороде и Казани (по 1); приобретённое - каменный дом в С.-Петербурге, деревянный дом в Москве, дача в Павловске, 435 десятин 1490 саженей земли. По мнению современников, у Панина было свыше 20 тыс. душ крепостных крестьян, а его ежегодный доход достигал 136 тыс. руб.
Панин, один из крупнейших сановников царствований Николая I и Александра II, вызывал неоднозначную, порой прямо противоположную оценку современников. По свидетельству Н.П. Семёнова, «граф В.Н. Панин был человеком выдающимся во всех отношениях из ряда обыкновенных людей. Он был огромного роста, который как будто увеличивался еще от нестройности его фигуры (он был сутуловат); голос у него был внушительный бас, речь была плавная. Он обладал изумительным и чарующим красноречием, именно сжатостью выражения, красотою слова, удачным подбором эпитетов, сосредоточенностью мысли и ясностью того, о чем хотел говорить... Память у него была необыкновенная. Образование было классическое. Он обладал знанием обоих древних языков и ясно усвоил себе первоклассные европейские языки. Его начитанность была обширная, преимущественно в области истории и изящной литературы. Всю жизнь он особенно интересовался внешней политикой». Многие, хорошо знавшие Панина, отмечали его образованность, высокую эрудицию, профессионализм, широкий кругозор, работоспособность, твердость в отстаивании своего мнения, верность престолу и императору; воля монарха была для него священна. Он иногда щедро жертвовал деньги на благотворительные цели, выдавал из своих средств пособия бедным чиновникам. Свою богатую библиотеку он пожертвовал Московскому Публичному и Румянцевскому музеям.
Принадлежа к роду, выдвинувшемуся из рядового дворянства лишь в XVIII в., Панин был чрезвычайно высокого мнения о своей знатности. Недоступный аристократ с изящными манерами и внушительной внешностью, он смотрел с олимпийских высот своего величия на простых смертных, как на «существа другого порядка творения». Служить при нем было исключительно тяжело. По словам князя П.В. Долгорукова, «всем известно, что Панин с подчиненными и с низшими — горд, недоступен, тяжел, крут и резок; с равными — тяжел, неприятен и лукав, а перед временщиками — невзирая на свой трехаршинный рост — вертляв, как собачонка... Это человек широкого образования, большой энергии и ума замечательного, но с ним часто бывают затмения, и ему то и дело изменяет здравый смысл... Это ожесточенный враг всякого прогресса, энергичный защитник всех старых злоупотреблений, скрытый и влиятельный, пользующийся доверием советник...». Приобретя еще в юности наклонность к письменным занятиям — он исписывал под диктовку отца целые фолианты результатами мистических изысканий, которым тот предавался в деревенской глуши,— Панин, очевидно, уже тогда уверовал в непререкаемую силу отвлеченных рассуждений. Служебный долг был коньком Панина, но он понимал его в узком смысле слова, разумея под ним беспрекословное повиновение воле начальства. Резолюции его считались не подлежащими отмене, хотя бы он сам убеждался позднее в их нелепости. Любовь к бумагам всякого рода находила выражение и в его любви к книгам, которых он накопил несметное количество, в основном по русской истории. Об атмосфере, царившей в его доме, рассказывал один из современников, посетивший семейство графа в начале 1860-х гг.: «Здесь все дышало стариной — и сам хозяин, чего доброго, один из древнейших памятников Петербурга, и самые стены дома его... Человек огромного знания и ума глубокого, он отличался порой и самодурскими причудами, граничившими иногда с сумасшествием... Раз, по приглашению графини Евгении Викторовны (дочери хозяина), я провел у Паниных вечер. Это был скорее музей окаменелостей, чем живое сборище людей. В квадратной гостиной окон не было. Дорогие гобелены украшали его четыре стены. Это служило как будто символом. Графиня-мать... присоединяла к этой знатной деревянности свою личную балтийскую неподвижность».
От брака (с 1835) с графиней Натальей Павловной Тизенгаузен (1810—1899), дочерью сенатора, действительного тайного советника графа П.И. Тизенгаузена, получившей придворное звание статс-дамы, имел единственного сына, графа Владимира Викторовича (1842-1872), и четырёх дочерей: графиню Ольгу Викторовну (1836-1904), замужем за Свиты Е.И.В. генерал-майором, а затем генерал-лейтенантом графом В.В. Левашовым; графиню Евгению Викторовну (1837-1868); графиню Леониллу Викторовну (1840-1913), замужем за графом В.Е. Комаровским; графиню Наталью Викторовну (1843-1864).
