Действительный тайный советник (с 25.10.1879), камергер (с 1859). Из древнего княжеского рода. Четвертый из пяти сыновей действительного статского советника, камергера князя Бориса Александровича Лобанова-Ростовского (1795— 1863) от брака с Олимпиадой Михайловной Бородиной (1800—1874); внучатый племянник министра юстиции Дмитрия Ивановича Лобанова-Ростовского.
Родился в селе Алексеевское Воронежского уезда Воронежской губернии (ныне в черте города Воронеж). Образование получил в Императорском Александровском лицее, который окончил с золотой медалью. 12.12.1844 в чине титулярного советника начал службу в Департаменте хозяйственных и счетных дел МИД. С мая 1845 2-й секретарь, а с мая 1847 1-й секретарь канцелярии министра иностранных дел. В 1849 пожалован в камер-юнкеры Высочайшего Двора. С 1850 младший советник, а в 1851—1856 старший секретарь российского посольства в Берлине. В апреле 1856 назначен советником посольства в Константинополе (с 5.06.1857 в чине статского советника), 29.11.1858 — временным поверенным в делах, а 10.06.1859 — чрезвычайным посланником в Константинополе (редкий случай в истории российского МИД, когда дипломат в возрасте 34 лет возглавил миссию). 6.06.1859 произведён в действительные статские советники. В 1862 участвовал в мирном урегулировании конфликта между Османской империей и Черногорией, поддерживавшей повстанцев в Герцеговине, и заключении выгодного для России русско-турецкого соглашения о торговле и мореплавании. 14.03.1863 вышел в отставку и временно поселился на юге Франции.
19.08.1863 вновь поступил на службу в МИД, а в мае 1866 перешёл в ведомство МВД. Природные способности, энергия, умение организовать работу, а также явная благосклонность к нему Александра II способствовали служебным и личным успехам. С 22.07.1866 Орловский губернатор. С 10.03.1867 товарищ министра внутренних дел (при министрах П.А. Валуеве и А.Е. Тимашеве). 16.04.1867 получил чин тайного советника. С 17.04.1867 сенатор. В июле-октябре 1867 временно управлял МВД. В 1867-1874 председатель Статистического совета при МВД. С ноября 1868 по май 1869 председатель Комиссии по делам о расколе, учрежденной при МВД. С 1870 статс-секретарь Е.И.В. В 1875 председательствовал в Комиссии по делам раскола и был приглашен императором Александром II к содействию в собирании материалов для истории царствования императора Николая I.
С 22.04.1878 вновь на дипломатической службе, был назначен послом в Константинополь. Султан выразил удовлетворение персоной посла. «Сафет-паша, - писал Лобанов-Ростовский в С.-Петербург, - принял меня с сердечностью. Он заявил, что моё назначение рассматривается как свидетельство благоволения Его императорского величества к султану и они рассчитывают на меня в деле установления дружественных отношений между Россией и Турцией». Лобанову-Ростовскому пришлось ликвидировать целый ряд затруднений, связанных с только что закончившейся русско-турецкой войной. В противоположность А.М. Горчакову Лобанов-Ростовский считал, что если Россия должна идти на те или иные уступки, то лучше делать их не державам, противодействовавшим России, а непосредственно самой Турции, чтобы не раздражать её и не толкать слишком суровыми условиями в сторону Англии и Австро-Венгрии. Лобанову-Ростовскому удалось в короткий срок установить тесные связи с Портой и добиться подписания Константинопольского мирного договора 1879, подтвердившего все статьи Сан-Стефанского договора 1878, не отмененные Берлинским трактатом.
22.12.1879 Александр II направил Лобанова-Ростовского чрезвычайным и полномочным послом в Лондон. Лобанов-Ростовский способствовал заключению в 1880 русско-английской декларации о взаимной выдаче наследств умерших моряков и в 1882 – декларации о взаимном признании свидетельств об измерении торговых судов. В то же время отвергал попытки британского вмешательства в русско-персидские отношения. С 13.07.1882 посол в Вене. Сторонник поддержания стабильности в международных отношениях и согласованных действий России и Австро-Венгрии на Балканах, содействовал заключению русско-австрийских конвенций о соединении железнодорожных сетей обеих стран (1893) и о торговле (1894). В 1894 участвовал в выработке русско-китайского соглашения по определению границы на Памире (т. наз. Памирское разграничение). В эти годы Лобанов-Ростовский являлся одним из самых влиятельных русских послов. 6.01.1895 назначен послом в Берлин, но, не успев вступить в отправление своих обязанностей, 26.02.1895 (после смерти Н.К. Гирса) назначен управляющим МИД, а 6.03.1895 министром иностранных дел.
Планировал кадровое обновление МИДа, был сторонником назначения представителей аристократических богатых фамилий на должности послов для повышения их статуса. Являлся сторонником активной внешней политики России на Дальнем Востоке. Назначение Лобанова-Ростовского совпало с окончанием японо-китайской войны и заключением Симоносекского мирного договора 1895. Он развил энергичную деятельность с целью заставить Японию смягчить условия мирного договора и воспрепятствовать усилению Японии в Китае. Свой взгляд на дальневосточную проблему Лобанов-Ростовский изложил в двух записках царю от 6.04.1895. Лобанов-Ростовский склонялся к мысли о соглашении с Японией на основе компенсаций за счет Китая. На особом совещании победила точка зрения министра финансов С.Ю. Витте: было решено потребовать от японцев очистить Маньчжурию, а в случае отказа подчиниться не останавливаться перед применением силы. Эта политика, имевшая целями приобретение незамерзающего порта на Тихом океане и присоединение некоторой части Маньчжурии для более удобного проведения Сибирской железной дороги, требовала, по мнению министра, крайней осторожности.
23.04.1895 послы России, Франции и Германии вручили японскому правительству ноты, в которых «советовали» отказаться от Ляодунского полуострова в пользу Китая. Лобанов-Ростовский запросил Париж о согласии совместно с российским и германским правительствами предпринять в Токио демарш - «дружески посоветовать» Японии отказаться от оккупации Ляодунского полуострова за соответствующую денежную компенсацию. «Дружеский совет» должен был подкрепляться морской демонстрацией трех держав.
Лобанову-Ростовскому удалось убедить французского коллегу Г. Аното в том, что совместные действия Германии с Россией ничего не меняли в отношениях последней с Францией. Он добился согласованного дипломатического давления на Токио и настоял на отправке правительствами координирующих инструкций адмиралам - командирам кораблей трех держав в Тихом океане. Дипломатический демарш заставил Японию отступить.
Для выплаты контрибуции Японии Китай, потерпевший поражение в войне 1894-1895 годов, нуждался во внешнем займе, из-за которого разгорелось острое соперничество великих держав. Лобанов-Ростовский утверждал, что главная задача России - «поставить Китай в известную зависимость от нас и не допустить Англию расширить там свое влияние». Постановка китайских финансов в зависимость от Англии и Германии грозила появлением на азиатской границе России «второго издания Египта или даже Турции».
Попытки Лондона и Берлина сорвать русско-французский заем не имели успеха благодаря Витте и Лобанову-Ростовскому, с которым первый согласовывал все дипломатические действия.
Со времени заключения русско-французского тайного союза в 1891 Париж неоднократно, но безуспешно добивался его оглашения. Весной 1895 Лобанов-Ростовский в этом вопросе пошёл Франции навстречу. После неудачной попытки договориться с Ротшильдом об организации займа Китаю С.-Петербург в начале июня обратился к помощи правительства Франции. Выступая во французском парламенте, Г. Аното впервые сказал о «союзе» с Россией, что произвело огромное впечатление в Европе. После данного разъяснения китайский заем был легко размещен на парижском рынке.
Встревоженный Вильгельм II решил оказать прямое давление на Николая II. В письмах царю он советовал опасаться тесной дружбы с французской республикой. По приказу царя Лобанов-Ростовский 13 октября встретился в Берлине с кайзером. Но предложение Вильгельма II о воссоздании Союза трёх императоров для того, чтобы объединенными усилиями полностью «раздавить Францию», встретило возражение министра. Лобанов-Ростовский разгадал замысел Вильгельма II: «Это все та же игра, чтобы привлечь Россию: взывать к монархическим и консервативным принципам, манить Константинополем и обещать поддержку Германии во всех восточных делах. Мы уже не раз получали авансы такого рода, они повторились и в этот раз».
С начала ближневосточного кризиса, осенью 1894, российские и французские дипломаты тесно сотрудничали в комиссии послов по выработке реформ для христианского населения Оттоманской империи, противодействуя стремлениям англичан превратить вопрос в общеевропейский.
С.-Петербург сначала старался избегать давления на Турцию. Даже после уклончивого ответа султана в мае 1895 на меморандум послов с проектом реформ Лобанов отказался присоединиться к предложенному Англией ультиматуму. «С самого начала армянских осложнений, - утверждал он, - нашей единственной целью было достижение гарантий для обеспечения независимости и благосостояния армян без компрометации существования Оттоманской империи. Власть любого правительства покоится не только на его материальной силе, она коренится прежде всего в том престиже, который её окружает».
Используя содействие Франции, Лобанов-Ростовский стремился парализовать сепаратные действия Англии. В то же время он определенно заявлял: «Хотя мы не имеем никаких завоевательных планов, мы хотим все же иметь руки развязанными, чтобы быть в состоянии защитить наши интересы в том случае, если они окажутся под угрозой».
В сентябре 1895 после безуспешных попыток убедить султана принять проект реформ Россия и Франция перешли совместно с Англией от просьб к требованиям. Встречи Лобанова-Ростовского с Аното помогли согласовать позиции.
Совместный нажим держав заставил султана в октябре утвердить проект реформ. Лобанов-Ростовский был удовлетворен результатом. Однако султан тянул с проведением реформ. Чтобы заставить его действовать, австро-венгерский министр иностранных дел А. Голуховский предложил державам, подписавшим Берлинский трактат, ввести в проливы по несколько судов. Султан отказался их пропускать. Тогда Лондон предложил назначить Порте 24-часовой срок для выдачи фирманов на проход судов. Париж поддержал английский демарш. Докладывая обстановку Николаю II, Лобанов-Ростовский 5.12.1895 писал: «Назначить срок весьма легко; но возникает вопрос: что же делать, если по прошествии назначенного срока султан не выдаст фирманов? Придется в таком случае согласиться на форсирование проливов. Так как в этом случае право на основании Парижского трактата совершенно на нашей стороне, то я полагал бы неизбежным согласиться на эту крайнюю меру». Как последний возможный вариант дипломатического решения министр предложил царю обратиться к султану с личным советом не противиться пропуску стационеров. Николай II одобрил идею.
Совет царя после некоторых колебаний был принят султаном. В начале 1896 обстановка стабилизировалась. Лобанов-Ростовский стремился к его локализации, поскольку все больше выдвигавшееся на первый план дальневосточное направление политики требовало стабильности на Балканах и Ближнем Востоке. Одна из актуальных задач - восстановление отношений с Болгарией была решена в начале 1896.
3.06.1896 был подписан Лобановым-Ростовским и Витте, с одной стороны, и канцлером цинского ведомства иностранных дел Ли Хунчжаном — с другой секретный русско-китайский договор о союзе и о строительстве КВЖД, а 9.06 - протокол Лобанова - Ямагаты о совместных действиях в Корее, что фактически лишало японское правительство преимущественного положения в Корее, достигнутого им после войны 1894—1895. Решающую роль при заключении союзного договора с Китаем сыграл С.Ю. Витте. Однако устная договоренность Витте с Ли Хунчжаном нуждалась в письменном оформлении её министром иностранных дел. При этом, по свидетельству Витте, Лобанов-Ростовский удивил его «своими природными способностями». Князь, выслушав условия соглашения, тут же по пунктам написал его текст. Витте, пораженный точностью, последовательностью и превосходной формой изложения, не сделал никаких поправок.
Лобанов-Ростовский стремился обеспечить для России более благоприятные условия сообщения с ее владениями на Дальнем Востоке. Решение проблемы он видел в нейтрализации Суэцкого канала, чему препятствовало монопольное положение Англии в Египте. Министр рассчитывал на поддержку Франции. Ещё в марте 1896 министр заявил британскому премьер-министру и министру иностранных дел Р. Солсбери, что вопрос Египта прямо затрагивал интересы России. Не получив тогда ответа, Лобанов вернулся к этой проблеме в июне, изложив побуждения, которыми руководствовался С.-Петербург: «С того времени <...> как интересы России на Крайнем Востоке стали развиваться, вопрос свободного прохода судов через Суэцкий канал приобрел для нас первостепенное значение». Он утверждал, что хотя "Сибирская железная дорога предназначена, кроме прочего, для облегчения перевозки наших сухопутных сил, но она не будет влиять на морские перевозки, которые требуются ввиду прогрессирующего развития наших отношений с Дальним Востоком». Лобанов-Ростовский надеялся, добиваясь осуществления интересов России, сохранить с Англией нормальные отношения.
«Судя по всему, к осени 1896 года у Лобанова сложилась конкретная внешнеполитическая программа, - пишет историк И.С. Рыбаченок. - На Ближнем Востоке, используя "концерт" великих держав, и в первую очередь союз с Францией, сохранять, пока возможно, статус-кво, оттягивая раздел Оттоманской империи; на Балканах - поддерживать стабильность совместными усилиями с Австро-Венгрией; противодействовать Англии в Египте, добиваясь свободы плавания по Суэцкому каналу и стараясь привлечь к франко-русскому сотрудничеству в этом вопросе Германию».
Важная роль в реализации этих планов отводилась обмену мнениями с руководителями внешнеполитических ведомств во время поездки Николая II в Европу. Министр готовился к переговорам в Вене, Берлине, Лондоне и особенно в Париже. 13.08.1896 он отбыл в заграничное путешествие, сопровождая императора Николая II и императрицу Александру Фёдоровну, а 18.08 внезапно скончался от разрыва сердца (на 72-м году жизни) в вагоне императорского поезда близ станции Шепетовка (недалеко от города Ровно Волынской губернии). В отечественной и иностранной печати выражалось сожаление об утрате «мудрого и осмотрительного руководителя внешней политики России» как раз в то время, когда перед европейской дипломатией встал ряд серьёзных проблем. Похоронен в родовой усыпальнице в Знаменской церкви Новоспасского монастыря Москвы.
За многолетнюю государственную деятельность удостоен российских орденов, включая Св. Анны 2-й степ. с имп. короной (1856), Св. Станислава 1-й степ. (1860), Св. Анны 1-й степ. (1861), Св. Владимира 2-й степ. (1869), Белого Орла (1872), Св. Александра Невского (1874, бриллиантовые знаки - 1878), Св. Владимира 1-й степ. (15.05.1883), Св. Андрея Первозванного (9.04.1889, бриллиантовые знаки - 1895), многих иностранных орденов, включая Данеброга кавалерского креста (Дания, 1851), Св. Иоанна Иерусалимского (Пруссия, 1852), Меджидие 3-й степ. (Османская империя, 1857), Меджидие 1-й степ. (Османская империя, 1859), за независимость Чёрной Горы (Черногория, 1860), Османие 1-й степ. (Османская империя, 1880), Кн. Даниила 1-й степ. (Черногория, 21.06.1883), Св. Стефана большого креста (Австро-Венгрия, 25.09.1884), Такова 1-й степ. (Сербия, 1884), Белого Орла 1-й степ. (Сербия, 1.05.1895), Св. Александра 1-й степ. с алмазными украшениями (Болгария, 1.05.1895), награждался бронзовой медалью в память войны 1853-1856 гг. В 1867, 1870, 1874, 1875, 1876, 1877 удостаивался Высочайших благоволений.
По словам современников, Лобанов-Ростовский представлял собой тип русского барина-дипломата XVIII в. Граф С.Ю. Витте писал: «Князь Лобанов-Ростовский был человек видный, во всяком случае это была личность, хотя выбор его в министры иностранных дел, по моему мнению, был неудачен, так как едва ли он мог быть серьёзным министром иностранных дел... Лобанов-Ростовский был человек весьма образованный, очень светский; он отлично владел языками, очень хорошо владел пером, знал превосходно внешнюю сторону дипломатической жизни; был очень склонен к некоторым серьёзным занятиям, так, например, к различным историческим исследованиям, которые в сущности касались различных родословных; на этом поприще он даже приобрёл себе некоторый авторитет и составил несколько книг; он был очень остроумный собеседник. Мне не случалось бывать с князем Лобановым-Ростовским в женском обществе, но я полагаю, что он имел большой успех у женщин, так как он был человек весьма остроумный и тонко воспитанный. Но, с другой стороны, надо сказать, что Лобанов-Ростовский в течение всей своей жизни не занимался серьёзным делом; он не имел привычки посвящать делу много времени. Вообще ум его был более блестящий, нежели серьёзный. Несмотря на его уже большие лета,— когда он сделался министром, ему было значительно за 60 лет,— он остался тем же, сохранив в себе основу своей натуры, т. е. крайнее легкомыслие. Подобное свойство натуры могло являться симпатичным в общественной жизни, но не могло принести сколько бы то ни было благоприятных плодов в деятельности государственной... Князь Лобанов-Ростовский, конечно, понравился государю и государыне; да он и не мог не понравиться, потому что он был человек весьма приличный, образованный, в светском смысле, в высшей степени тонко, так что и юмор его был в высшей степени тонкий». По свидетельству графа В.Н. Ламздорфа, «Лобанова обвиняют в легкомыслии и некоторой заносчивости, но у него есть та выгодная сторона, что он ясно знает, чего хочет, и способен изложить это с такой точностью, что при некоторой внимательности нетрудно уловить его замысел. Всё у него выходит как-то коротко, ясно и деловито, хотя и не окончательно обдуманно и не совсем осторожно».
С молодых лет большой любитель отечественной истории, Лобанов-Ростовский составил значительную коллекцию писем, автографов, мемуаров, других материалов по истории России XVIII в. На основе принадлежавших ему неопубликованных источников поместил ряд статей в «Русской старине». Он владел редким собранием портретов русских исторических деятелей (57 портретов, преимущественно XVIII в., передал Русскому музею) и коллекцией монет. Был известен и как крупный генеалог русских дворянских родов: в 1873—1876, а затем в 1895 (в 2-х тт.) опубликовал «Русскую родословную книгу». Личная библиотека князя, насчитывавшая к концу жизни более 8 тысяч томов, поступила после его смерти в библиотеку Зимнего дворца. Член Русского исторического общества (с 1870), один из инициаторов издания «Русского биографического словаря» (т. 1–25, 1896–1918). Член (с 1873), помощник председателя (1876–78) Русского археологического общества.
Женат не был.
