Действительный тайный советник (с 26.08.1856), канцлер (с 13.06.1867). Из рода Рюриковичей, ведущих свою родословную по прямой линии от черниговского князя Михаила Всеволодовича, казнённого Батыем в 1246. Родился в семье генерал-майора князя Михаила Алексеевича Горчакова (1768-1831) и графини Елены Васильевны Ферзен (1766-1822), в первом браке баронессы фон дер Остен-Сакен. Дядя Л.П. Урусова. Получил блестящее домашнее воспитание, а после окончания Петербургской губернской гимназии в 1811 успешно выдержал вступительный экзамен в Царскосельский лицей первого набора, где провёл 6 лет (учился вместе с А.С. Пушкиным и С.Г. Ломоносовым) и закончил его с золотой медалью.
13.06.1817 поступил на дипломатическую службу в чине (с 9.06.1817) титулярного советника и находился на ней до 1882. В 1819 пожалован в камер-юнкеры. Горчаков участвовал в работе конгрессов Священного союза в Троппау (1820), Лайбахе (1821) и Вероне (1822). На конгрессе в Троппау вёл протоколы и информировал МИД о ходе работ. За три месяца пребывания на конгрессе направил в Россию около 1200 донесений. Только для архива еженедельно посылал по 70-100 входящих и исходящих сообщений. За выполнение дипломатических поручений на конгрессе был награждён орденом св. Владимира 4-й степ. 2.12.1822 был назначен секретарём, с 1824 — 1-м секретарём при русском посольстве в Лондоне. 15.12.1825, сразу после восстания декабристов, находясь в отпуске в С.-Петербурге, предложил своему однокласснику И.И. Пущину помощь в организации побега за границу. 27.07.1827 переведен на такую же должность в Рим по причине ухудшения здоровья, а также из-за неприязни со стороны посла в Великобритании Х.А. Ливена. В Риме занимался изучением античной дипломатии, а также греческого языка. В апреле-декабре 1828 советник посольства в Берлине. 3.12.1828 пожалован в камергеры.
С 1828 поверенный в делах во Флоренции и Лукке, в 1828-1833 посланник в Тоскане. Изучал естественные богатства Италии и обеспечение «национальных интересов торговли России в бассейне Средиземного моря». Его внимание привлекали выгоды торговли с Марокко и вопрос об учреждении консульства в Танжере. Обращал внимание российского правительства на осушение болот в области Маремма, полагая, что такие же средства можно было бы применить и для мелиорации некоторых районов России. Находился в дружеских отношениях с главой тосканского правительства В. Фоссомброни и одним из крупнейших деятелей итальянского либерального движения маркизом Джино Каппони. В донесениях Горчакова в С.-Петербург ощущалось настороженное отношение к стремлению Авсрии усилить своё влияние в итальянских государствах. Однако в 1830, когда в Италии усилились революционные настроения, Горчаков считал необходимым усиление австрийского военного контингента на граднице с итальянскими государствами, однако подчёркивал, что на одну Австрию возлагать ответственность за сппокойствие в Италии было бы опасно. Развитие революционных событий на Аппенинском полуострове в 1831 содействовали сбигу политических взглядов Горчакова вправо: в беседах с вел. герцогом Тосканским Леопольдом II русский дипломат стремился убедить его в необходимости продолжать борьбу с «губительным влиянием либеральных настроений», совместно с австрийским представителем настаивал на закрытие научно-литературного журнала Antologia.
С 1831 находился на лечении в Ливорно, после выздоровления, 7.11.1833, был назначен советником посольства в Вене. 4.09.1834 произведён в статские советники. В периоды отсутствия посла Д.П. Татищева управлял делами посольства и направлял в МИД подробые донесения о внутренней и внешней политике Австрии, об особенностях дипломатии канцлера Меттерниха. В донесениях высказывал мысль о том, что, несмотря на внешнюю доброжелательность, Австрия проводит враждебную линию по отношению к России. Взгляды Горчакова на целесообразность сохранения Османской империи и антирусскую политику Австрии на Балканах разделялись Татищевым и были одобрены Николаем I. Однако министр К.В. Нессельроде был известен своими проавстрийскими взглядами, поэтому в посольстве создалась атмосфера, неблагоприятная для успешной работы Горчакова. В 1838 он вернулся в С.-Петербург, где подал прошение об отставке. 25.07.1838 уволен со службы.
Находясь в отставке, женился на княжне Марии Александровне Урусовой (1801-1853). Его тесть, князь Александр Михайлович Урусов (1767-1853, приходился шурином Д.П. Татищеву) посодействовал возвращению Горчакова на службу в МИД 24.10.1839. В этот же день он произведён в действительные статские советники.
5.12.1841 получил назначение в Штутгарт чрезвычайным посланником и полномочным министром при Вюртембергском дворе. В этот период Австрия и Пруссия вели борьбу за лидерство в Германском союзе и за объединение входящих в него земель, каждая под своей эгидой. Горчаков подробно информировал МИД о ходе австро-прусской борьбы, о политике других европейских стран в этом регионе, о внутреннем и внешнем положении германских государств. В 1844 при активном содействии Горчакова наследный принц вюртембергский Карл-Фридрих-Александр женился на вел. княгине Ольге Николаевне, дочери Николая I. 1.07.1846 произведён в тайные советники. Находясь в Штутгарте, Горчаков следил также за революционными событиями 1848-1849 в Южной Германии, Австрии и Венгрии и сообщал о них в МИД. Сообщая о митингах и демонстрациях в Вюртемберге, он советовал охранять Россию от взрыва, подобного западноевропейскому.
29.01.1850 назначен посланником в Германском союзном сейме во Франкфурте-на-Майне при сохранении поста посланника в Вюртемберге. Во Франкфурте познакомился с О. Бисмарком, бывшим тогда представителем Прусии при сейме. Горчаков был сторонинком сохранения Германского союза. Это, по его мнению, могло предотвратить исключение Австрии из состава союза и объединение Германии под руководством Пруссии, что он считал небезопасным для западных границ России. Горчакову было поручено наблюдать за тем, чтобы Пруссия не выходила за рамки принятых Венским конгрессом в 1815 постановлений. В 1851 подготовил докладную записку об агрессивной политике Пруссии по отношению к Дании (Пруссия претендовала на ряд областей Дании). В записке предлагался ряд мер, которые необходимо было предпринять против прусской агрессии, в частности, поставить в известность Данию, с которой у России были дружественные отношения.
В 1852 находился во Франции с рядом дипломатических поручений. Ему предписывалось изучить новые явления во внутренней политической жизни Франции и установить связи с отдельными политическими деятелями.
С 1854 — посланник в Вене при Австрийском дворе. На этот пост был назначен в разгар Крымской войны, в которой Австрия занимала по отношению к России позицию враждебного нейтралитета. В апреле 1854 был заключён австро-прусский союзный договор, направленный против России. Под давлением Австрии Россия вывела войска из Дунайских княжеств. Деятельность Горчакова в Вене была направлена на предотвращение присоединения Пруссии и Австрии к англо-французской коалиции. Однако в декабре 1854 Австрия подписала союзный договор с Англией и Францией, согласно которой две державы обещали помощь Австрии и в случае начала военных действий между Россией и Австрией.
В марте-июне 1855 вместе с представителями Австрии, Франции, Османской империи и Великобритании участвовал в работе конференции в Вене, цель которой состояла в уточнении предварительных условий мира. Горчаков пытался предотвратить окончательный разрыв с Австрией, смягчить жёсткие требования противников, прежде всего связанные с предложениями по нейтрализации Чёрного моря. Противоречия между державами оказались непреодолимыми, и переговоры не привели ни к какому положительному результату. Горчаков подробно сообщал в МИД о ходе конференции, направлял проекты протоколов заседаний. Успешные действия Горчакова в Вене по защите интересов России и по ослаблению антирусской коалиции, в частности его усилия по сближению с Францией, были отмечены новым императором Александром II. 15.04.1856 был назначен министром иностранных дел России вместо К.В. Нессельроде. С 1862 также вице-канцлер и член Государственного совета, с 1867 - канцлер.
Новое направление внешней политики было обосновано министром в докладе Александру II и изложено в циркуляре от 21.08.1856. В нем подчеркивалось желание российского правительства посвятить «преимущественную заботливость» внутренним делам, распространяя свою деятельность за пределы империи, «лишь когда того безусловно потребуют положительные пользы России». Здесь же содержалась и знаменитая фраза: «Говорят, Россия дуется. Нет, Россия не дуется, она собирается с силами». Сам Горчаков в отчете о работе министерства за 1856 объяснял это так: «Россия мысленно сосредоточивалась не из чувства задетого самолюбия, а с осознанием силы и своих подлинных интересов. Однако она не отказывалась ни от попечения о своем достоинстве, ни от ранга, принадлежавшего ей среди великих держав Европы». Более того, политика воздержания, которой решено было следовать, вовсе не исключала для российской дипломатии изучения возможностей и подготовки к заключению новых союзов, не принимая, однако, никаких обязательств в отношении кого-либо, пока собственные национальные интересы ей этого не предпишут. Горчаков стремился проводить «национальную" политику, не жертвуя интересами России во имя чуждых ей политических целей, в том числе целей Священного союза. Он первым в своих депешах стал употреблять выражение: «государь и Россия». «До меня, - говорил Горчаков, - для Европы не существовало другого понятия по отношению к нашему Отечеству, как только "император"». Нессельроде укорял его за это («Мы знаем только одного царя, говорил мой предместник: нам дела нет до России»).
Борьба за отмену ограничительных статей Парижского трактата стала стратегической целью внешнеполитического курса Горчакова на ближайшие полтора десятилетия. Для решения этой главной задачи нужны были союзники. Александр II склонялся к сближению с Пруссией, но Горчаков признавал недостаточным союз со слабейшей из великих держав для возвращения России ее прежнего положения в Европе. Достижение положительного результата он связывал с тесным сотрудничеством с Францией. Александр II согласился с доводами дипломата. Горчаков предписывал российскому послу в Париже П.Д. Киселёву передать Наполеону III, что Россия не будет мешать Франции завладеть Ниццей и Савойей. Наполеон III, проводивший дипломатическую подготовку к войне с Австрией, также нуждался в скорейшем подписании русско-французского союза. В результате многочисленных встреч, споров и компромиссов 19.02.1859 в Париже был подписан секретный русско-французский договор о нейтралитете и сотрудничестве. И хотя Россия не получила поддержки Франции при пересмотре статей Парижского мира, этот договор позволил ей выйти из изоляции, в которой она находилась после поражения в войне с Турцией. В начале 1860-х Горчаков занимал видное положение в правительстве и оказывал большое влияние не только на внешнюю политику, но и на внутренние дела страны, выступая за проведение умеренных буржуазных реформ.
В 1863 началось восстание в Польше, целью которого было восстановление Королевства Польского. В июне 1863 западные державы обратились в Петербург с предложением созвать европейскую конференцию государств, подписавших трактаты 1815. Горчаков заявил, что польский вопрос - внутреннее дело России. Он предписал русским послам за границей прекратить все переговоры с европейскими государствами по польским делам. В начале 1864 польское восстание было подавлено. Наибольшие выгоды при этом извлекла Пруссия: ее активная поддержка действий России сблизила позиции двух стран.
Горчаков участвовал также в решении проблемы русских колоний в Северной Америке - Аляски, Алеутских островов и западного побережья до 55-го градуса северной широты. 16.12.1866 с участием царя состоялось совещание, на котором присутствовали инициатор продажи Аляски великий князь Константин Николаевич, А.М. Горчаков, Н.Х. Рейтерн, Н.К. Краббе, посол России в США Э.А. Стекль. Все они безоговорочно высказались за продажу российских владений США. Царское правительство знало о наличии там золотых россыпей, но именно это таило в себе немалую опасность. «Вслед за армией вооруженных лопатами золотоискателей могла прийти армия вооруженных ружьями солдат». Не имея на Дальнем Востоке ни значительной армии, ни сильного флота, учитывая тяжелое финансовое положение страны, сохранить колонию было невозможно. Договор о продаже Аляски за 7 миллионов 200 тысяч долларов (11 миллионов рублей) был подписан 18.03.1867 в Вашингтоне и в апреле ратифицирован Александром II и Сенатом США. Переход Аляски к США устранял преобладание английского флота в северной части Тихого океана, а также исключал возможность столкновения интересов России и США из-за этих территорий.
В ходе переговоров в 1866-1867 стало очевидным, что Россия не может рассчитывать на поддержку Франции. Горчаков пришел к выводу, что «серьёзное и тесное согласие с Пруссией есть наилучшая комбинация, если не единственная». В августе 1866 из Берлина в С.-Петербург приехал генерал Э. Мантейфель, доверенное лицо Вильгельма I. В ходе беседы с ним была достигнута устная договоренность о том, что Пруссия поддержит требования России об отмене наиболее тяжелых статей Парижского трактата. Взамен Горчаков пообещал придерживаться благожелательного нейтралитета во время объединения Германии. В 1868 последовало устное соглашение, фактически имевшее силу договора. Горчаков был сторонником осторожных действий. Он считал, например, что на Востоке следует занимать «оборонительную позицию»: «морально руководить движением» на Балканах, «предупреждать кровопролитные битвы и всякий религиозный фанатизм». Горчаков предписывал дипломатам "не втягивать Россию в осложнения, которые могут помешать нашей внутренней работе». Однако «оборонительная» тактика Горчакова встречала противодействие у так называемой национальной партии, которую возглавляли военный министр Милютин и посол в Стамбуле Н.П. Игнатьев. Они призывали к активным действиям на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, на Дальнем Востоке. Горчаков согласился с их доводами о допустимости военного наступления в Средней Азии. Именно при Горчакове в основном совершилось присоединение к России Средней Азии.
В июле 1870 началась франко-прусская война, в которой Россия заняла нейтральную позицию. Горчаков надеялся на поддержку Бисмарка при пересмотре условий Парижского договора. Французская армия потерпела поражение, которое изменило политическую обстановку в Европе. Горчаков заявил царю, что самое время возбудить вопрос о «справедливом требовании» России. Главный «гарант» Парижского трактата - Франция потерпела военный разгром, Пруссия обещала поддержку; Австро-Венгрия не рискнула бы выступить против России из опасения подвергнуться новому нападению Пруссии. Оставалась Англия, которая всегда избегала единоличных военных действий. Причём Горчаков настаивал на немедленных действиях, утверждая, что решение следует принимать до окончания франко-прусской войны. «Пока длилась война, мы могли с большей уверенностью рассчитывать на добрую волю Пруссии и на сдержанность держав, подписавших трактат 1856 года», - отмечал министр в отчете императору. По предложению военного министра Д.А. Милютина было решено ограничиться заявлением об отмене статей трактата, относящихся к Черному морю, но не касаться территориальных требований. 19.10.1870 Горчаков через русских послов за границей передал правительствам всех государств, подписавших Парижский трактат 1856, «Циркулярную депешу». Россия заявляла, что Парижский договор 1856 неоднократно нарушался державами, подписавшими его. Россия не может считать себя более связанной той частью обязательств трактата 1856, которая ограничивала ее права в Черном море. В циркуляре отмечалось также, что Россия не намерена «возбуждать восточный вопрос»; она готова выполнять главные начала договора 1856 и вступить в соглашение с другими государствами для подтверждения его постановлений или составления нового договора. Циркуляр Горчакова произвел в Европе эффект разорвавшейся бомбы. Особенно враждебно встретили его правительства Англии и Австро-Венгрии. Но им пришлось ограничиться словесными протестами. Порта в конце концов осталась нейтральной. Что касается Пруссии, то Бисмарк был «раздражен» выступлением России, но ему оставалось лишь заявить, что поддерживает требование России об отмене «самых неудачных» статей трактата. С целью примирения сторон немецкий канцлер предложил созвать в Петербурге совещание уполномоченных держав, подписавших договор 1856. Это предложение было принято всеми державами, включая Россию. Но по просьбе Англии совещание решено было провести в Лондоне. Работа конференции завершилась подписанием 1.03.1871 Лондонского протокола, главным итогом которого для России стала отмена статьи о нейтрализации Черного моря. Страна получила право держать военный флот на Черном море и строить военные укрепления на его побережье. Горчаков переживал подлинный триумф. Он считал эту победу главным достижением всей своей дипломатической деятельности. Александр II пожаловал ему титул «светлости».
В мае 1873 во время визита Александра II в Австрию, первом после окончания Крымской войны, была подписана русско-австрийская политическая конвенция. Горчаков считал, что конвенция при всей аморфности ее содержания «позволила забыть неприятное прошлое... Призраки панславизма, пангерманизма, полонизма... были сведены до минимальных размеров». В октябре 1873 во время визита Вильгельма I в Австрию был подписан Акт о присоединении Германии к русско-австрийской конвенции. Так сложилось объединение, получившее в истории название Союза трех императоров. Для России смысл Союза трёх императоров сводился прежде всего к политической договоренности по балканской проблеме. Но именно балканский кризис 1870-х нанёс тяжёлый удар по Союзу трех императоров. Горчаков пытался склонить партнёров поддержать свой план автономии для Боснии и Герцеговины. Однако призывы европейских держав решить конфликт мирным путём отвергнуты султаном. В конце 1876 Горчаков признал необходимость военных действий. «Наши традиции не позволяют нам, - писал он в годовом отчете Александру II, - быть индифферентными. Есть чувства национальные, внутренние, против которых трудно идти». В январе 1877 Горчаков заключил с Австро-Венгрией Будапештскую конвенцию, которая обеспечивала России нейтралитет Австро-Венгрии в случае русско-турецкой войны.
Александр II под давлением общественного мнения 12.04.1877 начал войну с Турцией. Война велась под флагом освобождения балканских народов от власти Турции. При успешном ее завершении Россия рассчитывала утвердить свое влияние на Балканах. После Адрианопольского перемирия, заключенного 19.01.1878 между Россией и Турцией, Петербург требовал от своих дипломатов скорейшего подписания договора с Турцией. Горчаков рекомендовал Игнатьеву придать «акту форму прелиминарного мира», учитывая интересы Австро-Венгрии, добиваться согласия с Германией, чтобы помешать англо-германо-австрийскому единству». При всем этом канцлер был решителен в балканском, прежде всего, болгарском вопросе. «Особенно твердо стойте на своем во всем, что касается Болгарии», - замечал Горчаков. Подписанный 19.02.1878 в Сан-Стефано мир с Турцией, приуроченный к дню рождения Александра II, признавал независимость Сербии, Румынии, Черногории, широкой автономии Болгарии с включением в ее состав Македонии; России возвращалась Южная Бессарабия, отторгнутая от нее по условиям Парижского трактата. Против новых планов России, нашедших выражение в Сан-Стефанском договоре, решительно выступила не только Англия, но и Австро-Венгрия. Горчаков надеялся на Германию, но на Берлинском конгрессе Бисмарк занял позицию нейтралитета. На этом форуме Горчаков объяснял тяжелое положение своей страны тем, что против нее была «злая воля почти всей Европы». После Берлинского конгресса он писал царю, что «было бы иллюзией рассчитывать в дальнейшем на союз трех императоров», и делал вывод, что «придётся вернуться к известной фразе 1856 года: России предстоит сосредоточиться». Он признался Александру II: «Берлинский трактат есть самая черная страница в моей служебной карьере».
После Берлинского конгресса Горчаков ещё три года возглавлял Министерство иностранных дел. Он прилагал все усилия для стабилизации внутреннего положения страны и сохранения равновесия сил в Европе. Особое внимание министра было обращено на Балканы, на содействие, как это понимало русское правительство, в становлении там государственности. Горчаков все чаще болел, и постепенно руководство министерством переходило к другим людям. В 1880 он уехал за границу на лечение, сохранив пост министра. Без его участия в Берлине велись русско-германские переговоры, приведшие к заключению в 1881 русско-германско-австрийского союза. В 1882 получил формальную отставку, сохранив чин государственного канцлера и должность члена Государственного совета. Скончался в Баден-Бадене на 85-м году жизни, оказавшись последним лицеистом первого («пушкинского») набора. Похоронен в С.-Петербурге, в фамильном склепе на кладбище Троице-Сергиевой Приморской пустыни.
За службу удостоен российских орденов Св. Владимира 4-й степ. (10.04.1821), Св. Анны 2-й степ. (2.12.1822), Св. Владимира 3-й степ. (1.01.1833), Св. Станислава 2-й степ. (5.12.1834), Св. Станислава 1-й степ. (25.03.1844), Св. Анны 1-й степ. (13.03.1849), Св. Владимира 2-й степ. (23.03.1849), Белого орла (1853), Св. Александра Невского (1.07.1855), Св. Владимира 1-й степ. (17.04.1857), Св. Андрея Первозванного (30.08.1858, алмазные знаки к ордену - 1862), а также иностранных орденов Св. Иосифа (Тоскана, 1834), Короны большого креста (Вюртемберг, 1847), Данеброга большого креста (Дания, 1852), Чёрного орла (Пруссия, 1856), Красного орла (Пруссия, 1856), Пия IX большого креста (Папское государство, 1856), Почётного легиона большого креста (Франция, 4.03.1857), Св. Стефана большого креста (Австрия, 1857), Верности и Церингенского Льва (Баден, 1857, алмазные знаки - 1863), Саксен-Эрнестинского дома (Саксен-Альтенбург, 1857), Людвига 1-й степ. (Гессен-Дармштадт, 1857), Слона (Дания, 4.09.1857), Золотого руна (Испания, 1857), Спасителя 1-й степ. (Греция, 1857), Гвельфов 1-й степ. (Ганновер, 1857), Леопольда 1-й степ. (Бельгия, 1857), Зелёной Короны (Саксония, 1857), Св. Губерта (Бавария, 1857), Белого Сокола 1-й степ. (Саксен-Веймар, 1857), Меджидие 1-й степ. (Османская империя, 1857), Св. Фердинанда (Королевство обеих Сицилий, 1857), Св. Иосифа большого креста (Тоскана, 1857), Св. Благовещения (Сардиния, 18.10.1859), Серафимов (Швеция, 4.05.1860), Башни и Меча большого креста (Португалия, 1860), Богоматери Гваделупской (Мексика, 1864), Льва 1-й степ. (Нидерланды, 1864). Имел также знаки отличия за 15 (22.08.1833), 20 (22.08.1838), 35 (1854), 40 (1860) лет беспорочной службы, золотую табакерку с бриллиантовым вензелем Е.И.В. (1837), портрет Е.И.В., украшенный бриллиантами, для ношения в петлице на Андреевской ленте (1864), портрет шаха персидского 1-й степ. с лентой (1857).
Горчаков был искушён в искусстве дипломатической игры. Обновил состав МИДа, отстранив многочисленных иностранцев и заменив их русскими людьми. Большое значение придавал Горчаков историческим традициям своей страны и опыту её дипломатии. Образцом дипломата он считал Петра I. Обладая несомненным литературным талантом, Горчаков так изящно составлял дипломатические документы, что они нередко напоминали художественные произведения. «Князь представляет собой одного из самых выдающихся государственных деятелей, - писал о Горчакове в дневнике в 1856 сардинский поверенный в делах в Петербурге Филиппо Ольдоини, - это сугубо русский и либеральный министр, разумеется, в той мере, в какой это возможно в его стране... Человек он умный и приятный, но очень вспыльчив...» Остроумный и блестящий оратор, Горчаков владел французским и немецким языками и, по свидетельству О. Бисмарка, любил блеснуть этим. «Горчаков, - писал французский политический деятель Э. Оливье, - обладал умом возвышенным, большим, тонким, и его умение использовать дипломатические уловки не исключало лояльности. Он любил играть с противником, приводить его в замешательство, захватывать врасплох, но никогда не позволял себе обращаться с ним грубо или его обманывать. Ему не приходилось прибегать к репризам и хитростям, так как его замысел был всегда ясен и лишён загадок. С очень немногими из дипломатов общение было так легко и надёжно». Оливье относил к главным недостаткам Горчакова следующее: «Всегда готовый к конференциям, конгрессам, где говорят или пишут, он был менее готов к акции быстрой, дерзкой, рискованной, могущей привести к борьбе. Мужественный риск героических предприятий его пугал и, хотя ему доставало достоинства, первым движением было уклониться от них, прикрывшись снисходительностью, а если нужно и робостью». О. Бисмарк так писал Горчакову в одном из писем: «Вы единственный государственный муж в Европе, вместе с которым я мог бы вспомнить без всякой горечи о двадцати годах делового общения. В наших отношениях не всегда присутствовала общность интересов, но постоянно прямота и благожелательность».
Горчаков долгое время собирал картины европейских живописцев, активно обменивался картинами с другими коллекционерами и в итоге собрал одну из лучших в Санкт-Петербурге коллекций живописи (145 работ). После Октябрьской революции его собрание было национализировано и почти полностью вошло в состав Государственного Эрмитажа, некоторое количество картин было передано в Пушкинский музей и другие музеи СССР. В 1998 в Эрмитаже прошла отдельная выставка картин из собрания Горчакова.
От брака с М.А. Урусовой имел двух сыновей, служивших по дипломатическому ведомству: М.А. Горчакова и Константина Александровича (1841-1926), шталмейстера, причисленного к МИД, Киевского вице-губернатора (1877-1878).
